Часто во время сессий и мастер-классов возникают вопросы построения отношений. Поддерживающее окружение - один из мощнейших ресурсов, необходимых для запуска изменений. Как выстроить отношения с партнером так, чтобы они были именно поддерживающими, говорит на своём курсе "Партнерский брак" Стелла Чиркова.

Я слушала этот курс. Мне импонирует подход Стеллы к отношениям между мужчиной и женщиной, многое из того, что говорилось на курсе я уже применяю, но очень полезно получить подтверждение идей, которых придерживаешься, извне. Говорить вслух, работать с собой и своими убеждениями, изучать и принимать своего партнера - это то, на чем основывается партнерский брак.

Я была очень рада, когда Стелла согласилась ответить на мои вопросы об изменениях. Предлагаю вашему вниманию ее ответы.

- Почему вы в этой профессии. Как вы в ней оказались?

— Я не уверена, что я уже в профессии. В моем представлении сказать, что «я в профессии» может человек, для которого это основной источник заработка, главное дело жизни или хотя бы его основная работа. Я про себя не могу сказать ни первого, ни второго, ни третьего при всей моей любви к тем курсам, которые провожу. Все-таки в первую очередь я руководитель. Директор представительства крупнейшей в мире компании по сверхтяжелым подъемам. Главный редактор журнала «Психология эффективной жизни», а до того управляющий издательским домом. Консультант по маркетингу для международной инвестиционной компании. Я писатель, я телеведущая, и только потом уже я веду тренинги и личные консультации по психологии: о развитии, о партнерском браке, о том, как сохранить в семье любовь, и о планировании жизни. Но это во вторую очередь.

Да, безусловно, это для меня очень важно. Я очень рада, что мне удалось найти свою нишу, что я больше не отказываю людям, которые спрашивают, как я чего-то добилась, как добиться того же. И это прекрасно.

Но я не уверена, что я готова себя сравнивать с полноценными психологами, терапевтами и коучами, у которых это призвание. Все-таки они отдают этому больше сил, у них это основное дело, у них это главный источник дохода, и они в этом по-настоящему. А я просто потакаю возможности передавать людям знания, удовольствию улучшать чью-то жизнь, удовольствию невероятному, которое я испытываю, когда люди пользуются моими наработками и, соответственно, растут, им это помогает.

Возможно, когда-нибудь я приду в профессию, сделаю это главным делом моей жизни и это будет основной моей работой. Я не зарекаюсь. Но не сейчас.

В любом случае, мне стоит выразить благодарность Ольге Юрковской, которая не просто вдохновила или научила меня вести вебинары, но буквально уговорила, даже заставила перестать сомневаться в себе и в людях, заставила «вот прямо завтра, не откладывая» собрать группу и начать.

- Почему люди приходят к вам? Что они хотят получить? С какими запросами они идут?

- Люди приходят ко мне, поскольку я много лет пишу о том, в чем разбираюсь – о том же партнерском браке, о планировании жизни, о том, как научиться быть счастливым, побороть перфекционизм, перестать манипулировать и поддаваться на манипуляции. Соответственно, видя, что я всему этому научилась, живу с удовольствием и умею объяснять, как добиться того же, люди приходят за техниками и упражнениями. И хотят получить результат, который я достаточно четко и в измеримых критериях формулирую в рекламе каждого курса или вебинара.

- Что они получают на самом деле? Что вы им даёте? В чем ваша сила?

- Наверное, моя сила в том, что они получают обещанный результат. Я не держу учеников при себе годами, я не считаю правильным, чтобы они ходили ко мне два раза в неделю до самой старости и несли мне каждую новую и старую проблему, которую встретили или вспомнили. Я показываю, как можно иначе увидеть ситуацию. Какие блокирующие убеждения мешают взлететь. Какие есть упражнения и техники, чтобы справиться со страхом, гневом, внутренним критиком. Учу выбирать подходящие именно этому человеку методы тайм-менеджмента или способы решения конфликта, а не просто пробовать все подряд из модных учебников. Вообще, практически все мои занятия, индивидуальные или групповые, все равно о том, как научиться себя слушать, понимать, принимать и уважать. У меня нет однозначных рецептов, «как надо» выглядеть, говорить, «что надо» делать или не делать, я показываю каждому важность его личности. Не социальной роли, не пола, не прочих ограничений – личности. Личности, которую человек порой и не знает, заваленный стереотипами и рамками. И меня, наверное, любят за то, что я всех веду узнавать эту интереснейшую уникальную личность.

- От чего зависит наступление изменений?

- Не от чего, а от кого – от человека. Если человек внимательно меня слушает и старательно выполняет упражнения – у него получается. Он начинает видеть мир без прежних искусственных самоограничений, более грамотно планирует и управляет своим временем, он делается конструктивнее в общении, избавляется от груза старых обид, пересматривает окружение – закономерно, что и мир вокруг человека начинает меняться.

А если человек приходит на вебинар развлечься, но не выполняет упражнений, то улучшения у него в жизни все равно наступают, но незначительные и ненадолго. Потому, что даже самая правильная теория полезна, но нуждается в практике. Знания без применения в реальности еще не делают нас счастливыми

- Как вы определяете, что сделали свою работу хорошо?

- Отзывы. Хотя я уже призналась, что не держу клиентов годами близко к себе, а отпускаю в самостоятельное плавание подготовленными, все равно я продолжаю общаться со многими из них. Или в рамках взаимного лайканья постов в ФБ или они присылают мне отзывы спустя месяц, год, два после прохождения курса. И самое ценное, когда у человека происходят измеримые улучшения и сразу после занятий, и еще через год, когда он повторяет какие-то упражнения или ставит новые цели, а потом еще и еще.

- Самые невероятные изменения, которые произошли с клиентом после вашей работы.

- Невероятных пока не было – только те, которые и ставились целями. Примерно третья часть группы «Партнерский брак» первого поток (2015 год) сменила статус холостых и незамужних на статус семейных. У нескольких пар, занимавшихся в том же курсе или других семейных курсах, вернулись любовь и страсть давних лет – кто-то совместил серебряные свадьбы с венчанием, кто-то «отметил» планированием желанного ребенка, кто-то просто счастливо переживает ренессанс отношений.

В группе планирование жизни не менее предсказуемые успешные переезды в развитые страны, повышения по службе, открытие собственных бизнесов, покупки квартир, в общем, вполне земные успехи, связанные с пересмотром целей и правильной постановкой жизненных задач. Там у некоторых учеников взлеты все продолжаются и продолжаются – некоторые упражнения надо повторять циклами ежегодно, и каждый цикл дает новый взлет. За участников этой группы я особенно часто радуюсь.

Беседовала коуч Татьяна Галанова http://www.thewaytoyourhappiness.ru/blog/stella-chirkova-chelovek-kotoryj-znaet-kak-postroit-partnerskij-brak

Читать другие статьи Стеллы по теме СМИ обо мне

Во время голода бабушка спешно покинула Москву, и мама росла в шахтерском поселке со всеми вытекающими последствиями. Мат и брань не переносила органически, при виде табака и семечек начинала трястись мелкой дрожью. До конца жизни она так и не научилась ставить на место хамов – терялась и уступала.

У моей бабушки, маминой мамы, любимчиком был сын. С 8 лет моя мама стала нянькой для братишки - крепкого, капризного, активного ребенка. Школу мама закончила с золотой медалью. Фотографии выпускных классов – высокая, стройная, смуглая брюнетка с испуганными глазами. Мама стеснялась всего – своего большого роста (172), своих широких плеч, своих непослушных густых волос, своих очков, своего тихого голоса.

Ей никто не сказал, что через 20 лет ее фигура будет считаться идеалом, поэтому на предложение показывать одежду она ответила отказом. Почти до 40 лет она получала подобные предложения от разных фабрик и домов моды, но в ее времена модельный бизнес, как и стриптиз, и проституция, считался уделом тех, кто не способен на деятельность интеллектуальную  

В 17 лет мама поехала в Москву – на родину. Ей было очень страшно, и она чуть не вернулась с вокзала домой, чтобы поступить в педучилище в близлежащем городке, но отец верил в нее, и она решилась. Мама мечтала быть детским врачом. В медицинский она провалилась – недобрала 1 балл. Если бы кто-нибудь подсказал ей тогда, что можно перенести документы на менее престижный факультет и закрепиться в институте, то… то она, наверное, с возрастом превратилась бы в тетку из районной поликлиники

А так мама пошла работать на стройку. Ей дали общежитие на 4 койки с ее ровесницами, и она год таскала цемент и кирпичи. И на следующий год опять провалилась в медицинский. К тому времени она уже лечила у гинеколога воспаление, и ей намекнули, что работа на стройке не пойдет ей на пользу. Мама решила возвращаться в поселок, но дядя посоветовал подать документы в МИСИ, где экзамены почему-то проходили позже. Мама без энтузиазма отправилась в приемную комиссию, факультет в заявление вписала наугад - и через два месяца стала студенткой вечернего отделения факультета водоснабжения и канализации. Место это по тем временам считалось престижным. Днем мама таскала кирпичи на стройке, а вечером училась, приходила в общагу ближе к полуночи и садилась за курсовые.

На 4 курсе ей дали крохотную квартирку на Проспекте Мира, и она вышла замуж за свою первую любовь – мальчика Толю, одноклассника.   Толя приехал в Москву, когда мама получила квартиру, а там приехала и Толина сестра, и другой Толиной родни приехало - мама всех устроила в столице. Потом мама закончила институт, ее распределили работать в какой-то НИИ, и она стала одним из тысяч инженеров нашей страны.

В квартирке они с мужем сделали ремонт, купили стандартную мебель и должны были иллюстрировать плакат о счастливой советской семье, если бы не возникло одно но – мама не могла забеременеть. От врачей она слышала практически одно и тоже – извините, что же вы теперь хотите, после стройки-то? Мама плакала в подушку и подружке до тех пор, пока не застала эту самую подружку в постели со своим любимым мужем. И тут мама впервые проявила характер – подала на развод. Пока оформлялись документы, она приняла предложение моего папы (история о знакомстве моих родителей), и между ее разводом и новым браком получилась разница в 3 месяца.

Свадьба с папой

Маме исполнилось 30. Квартиру она гусарским жестом оставила бывшему супругу – не могла представить себе, как всю грязь случившегося можно вынести на люди и делить через суд. А сам Толя не мечтал поделиться с женой и честно сказал – мы с подругой твоей вдвоем, да детишки пойдут, не можем же мы тебе квартиру отдать, а тебе, одной, да бесплодной, и где-нибудь в общаге пожить не тесно.  

Поселились молодые у папиной мамы. Прожили полгода. Через полгода моя мама потребовала отделяться. Маме, как ценному сотруднику, выделили однушку в новом районе – от метро полчаса, грязи по колено и несколько построенных домов-коробок. Папа с мамой переехали и были довольны. Район был зеленым, речка перед домом, а магазины постепенно строились, и грязь ложилась под асфальт.

Мама лечила свое бесплодие. Лежала по больницам. Продувала и колола. Бегала по профессорам. Разводили руками. Когда в 42 она, уже не веря в беременность, пришла в ЖК, вердикт был однозначен – женщина, да Вы что, с дуба рухнули? Вам лет-то сколько? Аборт, милая, какие Вам дети? Но мама не сдалась. Подняла знакомых. Достала из кубышки деньги. И вот – она лежала на сохранении в престижной тогда больнице при Академии чего-то там. Там же ей и довелось рожать 31 декабря, лишив праздника целую бригаду - об этом отдельная новогодняя история.

После моего рождения мама забрала из деревни бабушку - дедушка умер, и та боялась одна в пустом доме. Потом к маме переехал брат - у него были проблемы с жильем. Так и жили какое-то время в однушке – мама с папой, мамина мама и Саша (мамин брат) с его депрессиями. Потом еще и моя первая кошка. Отец стал заслуженным конструктором СССР и героем труда, но жилищных вопросов решать по-прежнему не умел. Когда мне было 6, путем сложных телодвижений мы купили большую нормальную квартиру в том же Строгино. Мама была счастлива.

Жили средне – как все. Потом началась перестройка. В моем классе появились дети новых русских и знаменитостей, они были богаты и кичились этим богатством. Мама поуговаривала папу продать американцам свои изобретения, плюнула и пошла на курсы бухгалтеров.  

В таком возрасте – она главбух в маленькой строительной фирме, и там же финансовый директор, и так же экономический, и коммерческий директор, и сама себе секретарь, а то и курьер. Прибыли были еще небольшие, зато их честно делили на всех, коллектив чувствовал себя семьей. Мы перестали считать копейки, вылезли из стандартной нищеты 90-х и стали регулярно путешествовать.

Мама пыталась пожалеть весь мир и помочь всем, кто рядом. Сто раз в жизни ее обворовывали и обманывали, она попадалась на все возможные «лохотроны» и «разводки», но не могла не подавать бесконечным нищим и не подбирать бесконечных бездомных животных. До 13 лет я ни разу не попросила мне что-либо купить – мама угадывала мои желания по взгляду и всегда покупала то, что я хотела, даже, если приходилось сокращать другие расходы.

Фактически можно сказать, что мама жила ради меня.   Мама скучала по мне все годы, пока я жила отдельно, и очень радовалась, когда я вернулась, пусть даже и повод - ее болезнь - был нерадостный. Она очень заботилась о нас с Иваном, как умела и как позволяла ее состояние. Когда могла встать, то пыталась готовить, встречала после работы, наливала чай, кормила, переживала, что Иван мало ест или ест сухомятку. Даже, когда плохо себя чувствовала, все равно хотела помочь, все равно пыталась сама что-то для нас сделать. Мама у нас ничего не требовала - ни ремонта, ни дорогой одежды, ни ресторанов, ни путешествий, а когда покупали, наоборот - пыталась отговорить, переживала, что тратим деньги не на себя.  

Я все последние годы подробно пересказывала маме все события дня и все разговоры - не только потому, что маме было искренне интересно, а еще и потому, что ее советы всегда оказывались верными. Ее выводы о людях в 99% были точными, она помогала мне продумывать дальнейшие действия, предугадывала поведение народа, не давая мне совершать ошибки или пребывать в иллюзиях. Меня всегда поражало, как тонко мама понимала литературу, искусство и музыку, - так, как ожидаешь от профессионала, а не от деревенской девчонки. Мне нравилось ходить с мамой в музеи, в театры, в рестораны, гулять и ездить вместе отдыхать - мне нравилось слушать ее истории и просто болтать о том, о сем.

А главное - мама в меня верила до последнего дня. Она верила в мою карьеру - и помогла мне ее сделать, она верила в мои литературные таланты - и успела подержать в руках 9 моих книг, она и в больнице в последние дни верила в мою любовь и не боялась, что останется одна. И очень любила Котьку. Называла нас "мои девочки", чтобы не разделять. Мы вместе читали классику и вместе смотрели альбомы с живописью. И нам нравилось делиться впечатлениями. Я любила ходить с мамой в магазин или показывать обновки - она всегда одобряла мои покупки и радовалась, если я что-то себе покупала.

Мама действительно была мне хорошей мамой, какими бы разными мы ни были, и как бы тяжело мне порой в последние годы не приходилось из-за ее болезни и неизбежных капризов. Она была мамой, интересной своему ребенку, мамой, которую уважали, мамой, к которой хотелось прислушиваться.

Когда мне становится больно от того, что мамы больше нет, я всегда напоминаю себе о том, что она у меня была столько лет. И это счастье, за которое можно ежедневно благодарить вселенную.

Читать другие рассказы Стеллы

В первой части интервью из цикла "Чернила: сборник журналистских историй от мастеров слова" Наташа Евлюшина спрашивала меня о том, как я пришла в профессию, как стала из внештатного корреспондента директором издательского дома, как попала на белорусское телевидение и чем оно отличается от российского, а еще о проблемах и ошибках молодых журналистов. Продолжаем разговор о критике, жанрах и начинающих авторах

— Критика в вашей жизни была?

Да! Что ж это за журналист, которого не критикуют? А в моем случае, поскольку я начинала 12-летней девочкой, критика от каждого из «старших товарищей» была неизбежна. И я к ней относилась, как к части работы — либо прислушиваешься и выполняешь, либо выходишь в дверь и отправляешься в песочницу. Взрослые опытные редакторы не будут терпеть подростковые штучки и позицию «я сама умная и сама все знаю». Я привыкла слушать своих редакторов, когда была журналистом. Когда я стала редактором, я стала слушать своего главного редактора. Когда я стала главным редактором, я стала слушать руководителя проекта или управляющего издательским домом. Ну, а когда дошла до управления издательским домом, то стала слушать владельцев.
Журналисту полезно прислушиваться к редактору. Даже, если сейчас что-то кажется неправильным — возможно, я еще просто не в состоянии осознать, как надо. И пусть даже мой редактор сиюминутно не прав, но он мой начальник, он платит мне деньги, я сделаю так, как он скажет. Ведь редактор видит весь раздел, а я вижу только свою статью. И вообще, свою альтернативную версию я потом доработаю, раскручу — и отдам в другое издание или уже готовую покажу редактору и попробую отстоять. Но это потом. А пока редактор ждет выполнения задания, мое дело выполнять. Меня часто критиковали в вопросах стиля, подачи, структуры, выбора экспертов — и это было полезно.
Если критика не от специалистов, а от читателей, то мое отношение к ней зависит от того, что именно говорят. Потому что критика в духе «не у того вы берете интервью, ваш герой плох» — это не критика. Я сегодня общаюсь с одним интересным человеком, а завтра с другим, моя работа — давать слово разным экспертам и ярким личностям. И вот это «да что он там знает, да он не прав» — это не критика. Может, мой герой сто раз и не прав, но моя работа вовсе не в том, чтобы он был прав. Моя работа в том, чтобы до вас донести, что он думает.
К критике своих колонок я тоже отношусь достаточно ровно. Если мне указывают на фактические ошибки и это не печатная статья, а портал, то я сразу пишу редактору, что вот тут я ошиблась, например, годом, цифрой, фамилией, прошу исправить. И всегда говорю внимательному читателю «спасибо» за то, что указал на ошибку. Если критикуют логику и структуру колонки, например, «непонятно как у вас из этого получилось вот это», то я перечитываю и перепроверяю свой текст. Потому что далеко не все, что у журналиста в голове, корректно отражается в буквах, и не все, что журналист думает, ему удается изложить читателю. Бывает, так увлекся размышлениями, что перескочил на другую тему без определенной связки — сам не заметил, а читатель заметил и написал. Надо его поблагодарить и сделать выводы на будущее. Задним числом такие вещи уже не исправить, но в дальнейшей работе пригодится.
А вот какой критики я не принимаю в плане колонок, так это критики мировоззрения и мнения, как такового. Когда пишут что-то вроде «вы рассуждаете о чайлдфри, которые имеют право на выбор, а я считаю, что они вырожденцы, второй сорт и их надо заставить жить иначе», — то я это не воспринимаю, как полезную критику.

слева Татьяна Сивец, справа Алена Масла

О РАБОТЕ С ТЕКСТОМ

— Какой у вас любимый жанр в журналистике?

Наверное, больше всего мне нравится аналитика. Всегда любила писать экспертные материалы, например, сравнения видов стальных дверей или объектов недвижимости в определенном сегменте. Именно поэтому мне было так трудно начать писать колонки. Было очень сложно давать свое мнение. Меня приучили, что читателю не нужно знать, что думает журналист — важно знать, что думают эксперты. Моя роль только в том, чтобы найти и проверить факты, подобрать настоящих специалистов, собрать мнения, правильно их подать, грамотно структурировать и при необходимости пояснить читателю.
Когда вдруг оказалось, что есть жанровая журналистика, и меня зовут туда, где нужно без всякого эксперта, ссылаться только на себя и продвигать свое мнение, для меня это было самым трудным барьером. Когда мне звонил мой первый «колоночный» редактор и говорил: «Стелла, людям интересно, что ты думаешь. Не надо через фразу вставлять «по данным Минстата». Не надо вспоминать историков. Пиши то, что думаешь ты». Я переписывала, но снова постоянно обращалась к исследованиям и цитатам. Редактор снова звонил и говорил: «Молодец, уже лучше, мы дадим статистику под твоей колонкой, мы подверстаем ее, раз тебе неспокойно. Но скажи нам, что ты думаешь. Вставляй слово «я», не стесняйся». У меня первые колонки так и были обезличенные, не могла научиться писать от себя. Потому что, на мой взгляд, журналист и эксперт — это абсолютно разные вещи. Сама, когда читаю статьи, где журналиста больше, чем его героя, я пугаюсь.

— Как в таком случае научиться писать колонки?

Сложно сказать. С одной стороны, хочется писать провокационно, потому что это всегда читается. Потому что стоит написать какую-нибудь явно провокационную вещь, например, все «бабы за 40 второго сорта» или «если она не пришла ко мне на свидание на каблуках, то гуляй отсюда» — и это будут читать и обсуждать, даже если автор никому не известен. Получается, надо писать именно так. Но язык у меня не поворачивается искренне дать такой совет. Вот правда. Я все равно считаю, что колонки надо писать более тактично. Даже если в результате их прочтет меньше людей, мне все равно кажется, что колонки надо писать вежливо. Хотя, наверное, это неправильный совет, потому что рейтинг будет ниже. Зато ваша жизнь будет лучше. Надо искать баланс между популярностью и оскорблениями, между читаемостью и желтизной. Есть же колумнисты, которые даже на провокационные и горячие темы пишут вполне вежливо, не позволяя себе однозначных и агрессивных выражений — и их все равно читают.



— Есть ли у вас свои подходы к созданию текстов?

У меня есть привычка: когда пишу для какого-то издания в первый раз, сразу говорю редактору, что в начале придется потратить на меня больше времени, чем он привык. То есть не просто получить ЦУ: что нужно, в какую рубрику, объем — и побежали, а потом бесконечные правки и взаимным претензии. Нет. Я мучаю редактора. Требую от него показать образцы, причем прошу разные тексты — те, которые он считает идеальными, средними и неудачными. И в образцах показать мне пальцем: почему именно это редактор считает идеальным, вот это средним, а это неудачным. К первым статьям я обязательно посылаю редактору «рыбу», проговариваю буквально все и даже использую в текстах фразы редактора, сказанные во время обсуждения. А уже потом начинаю писать много и сама, редактор меня годами не видит, только принимает материалы и начисляет гонорары.
Пару раз я спрашивала у редакторов, насколько их напрягает моя манера работать. Может, им удобнее найти двух нормальных журналистов, а не мучиться со мной. Редакторы говорили, что я зря переживаю. Им проще один раз полчаса на пальцах объяснить, образцы собрать, нужное показать, потом «рыбу» прочесть и обсудить, зато не тратить время переделку, правку, нарезку и каждый раз объяснения, что еще не доработано. Мои статьи, кстати, в итоге почти не нуждаются в правке.

— А что в данном контексте вы называете «рыбой»?

Скелет статьи. Сейчас приведу пример, но учтите — все придумано, нет таких тем, нет таких проблем и фактов.
Условный заголовок, который обозначает для редактора суть выбранной мной проблемы: «Почему нашим гостиницам не выгодно получать международную звездность». Короткий лид: «Хорошо, когда все гостиницы имеют звезды, посетителям сразу понятно, что от них ожидать. Так почему наши отельеры упорно не входят в эту систему?» И дальше по пунктам. Объяснение правил международной системы с точки зрения выгоды для наших отельеров. Эксперт такой-то, комментирует на два абзаца. Вторая часть: комментарий от сети отелей, комментарий от другой сети отелей, комментарий от частного одиночного отеля о том, сколько бы они затратили на такую сертификацию и сколько бы получили взамен. И комментарий юриста о том, как это входит в наше законодательство, будет ли обязательным, чем регулируется и так далее. И в конце материала немного лирики о том, как эта система устроено в мире, какие наиболее крупные судебные процессы или скандалы возникали по этому поводу. И вывод типа: отельеры правы, это неудобно. Или: отельерам жалко денег. Или: проблема в несовершенстве системы. Или: проблема высосана из пальца, кто хотел, тот давно решил. Вот такую «рыбу» я показываю редактору и спрашиваю, что он об этом думает. И если редактор «рыбу» утверждает, то получает статью, которую не надо править, а если не утверждает, то я сразу все исправляю по его замечаниям и опять же, начинаю писать статью, которую не понадобится переделывать.

ОБ УСПЕХЕ И ВРЕМЕНИ

— Вы сейчас проводите вебинары о том, как построить свою жизнь. Если говорить о журналистах, как в этой профессии стать успешным, узнаваемым, хорошим специалистом?

Писать. Тут без вариантов. Не пугаться проходных текстов, потому что они тоже нужны, и редакторы начинают тебя ценить, как человека, который умеет работать над любой темой. Не удивляться нестандартным предложениям и не отказываться от них. По мере роста портфолио, неважно, чем оно набито — я не имею в виду плохие статьи, я имею в виду жанры и тематику — неизбежно растет и ваша профессиональная известность.
Еще лично мне нравится, когда журналисты ведут блоги, описывают так называемые «бэкстейджи». А почему нет? Та информация, которая не секретна, журналистские байки, которые никого не обижают, то, что не может войти в статью — личные впечатления, эмоции, смешные случаи, курьезы, просто наблюдения или неформатные вещи — это же тоже интересно. И это будут читать. От подобного блога складывается впечатление, что перед вами журналист, который не просто съездил к эксперту, отчитался по статье редактору, упал и уснул, а человек, который еще что-то умеет, замечает, крутит головой по сторонам. И редактору интересней человек, который при случае может гораздо больше, чем непосредственно выполнить задание и на этом отключиться от происходящего.


Стелла Чиркова на презентации своей книги

— Нет у нас такой роскоши, как целую неделю готовить один материал, приходится делать много и быстро. Как правильно распланировать свой график, чтобы все успевать?

Все приходит с опытом. Начинающий журналист точно не знает, за сколько он напишет каждый материал. У него нет тесных связей с хорошими экспертами, чиновниками, звездами и их агентами, он не может быть уверен, что прямо сейчас позвонит любому требующемуся спикеру и тут же получит комментарий. Вот почему, пока журналист не поймет, в каком же темпе и с каким количеством статей он способен справиться, он обязательно что-нибудь «завалит». И это тоже нормально. «Косячат» все. Важно то, как ты исправляешь свои ошибки, как выкручиваешься. Это тоже приходит с опытом. Материал не получился — но у тебя есть почти готовый и похожий «на замену». Эксперт подвел, но у тебя есть запасной почти того же уровня спикер. Ну или у тебя хотя бы есть честность и смелость во всем признаться редактору не в последний момент, а на том этапе, когда редактор может помочь и спасти ситуацию.
Нет никакой техники волшебного планирования или специальной методики, благодаря которой ты наберешь заказы на определенное количество статей и обязательно с ними справишься. Если ты начинающий журналист и тебе повезло нахватать много заказов, то где-то ты не справишься обязательно. Человеческий фактор. Кто-то заболеет, кто-то передумает, кто-то придет на интервью и будет отвечать «да-нет» на все вопросы, а потом вообще уйдет по срочному неожиданному звонку. Кто-то не утвердит материал — вовремя или совсем. На это и надо настраиваться, а не на то, что все пройдет гладко по твоему блестящему плану.

— Что посоветуете начинающим журналистам и тем, кто давно в профессии?

Самым важным мне кажется любовь к своим героям. Когда журналист ощутимо симпатизирует героям статьи, слушает их, не выставляет вперед себя. А то мне не раз доводилось читать интервью, где были очень длинные вопросы, в которых журналист уже сам все рассказал и высказал свое мнение, а герой ему только и отвечал: «Да, я с вами согласен». Это очень грустно. Высказываться должен герой, а журналист лишь помогает ему раскрыться.
Еще важно, чтобы к героям статьи не относились свысока. Этим грешат начинающие журналисты, которых редко посылают к звездам, зато отправляют делать рядовые материалы. В итоге в тексте так и сквозит легкое презрение автора: «Подумаешь, выставка в какой-то сельской библиотеке, подумаешь, художник местного масштаба, это вам не Репин и даже не Шилов, вот пусть сначала прославится, тогда и тема будет достойная моего пера». Читатели это отношение очень ощущают между строк — и это недопустимо. Журналист должен любить своих героев. Он должен любить и выставку в крошечном районном ДК, и пока еще не прославившегося на всю страну художника, и самых обычных провинциалов, которые пришли на выставку и любуются картинами или критикуют картины. Надо научиться писать так, чтобы было интересно, и перестать оценивать своих героев в мировом масштабе.
Если тема тебе совсем не нравится, если ты считаешь, что она мелкая, скучная, и предложенный спикер дурак, то лучше от темы отказаться. Поменяться заданием с коллегой или сказать редактору откровенно: «Извините, но не надо меня посылать на охоту, потому, что я протестую против убийства животных. Я идейный веган и если я буду писать про то, как люди бегают по лесам за кабанами, то будет понятно, что я их за это ненавижу. Пусть напишет другой. А я лучше пойду к веганам и напишу про них так, что все читатели три раза заплачут над статьей, а потом навсегда откажутся от мяса и натурального меха». Нужно выбирать темы, от которых тебя не укачивает. И помнить: если взялся за героя, ты должен его любить. Не можешь любить героя? Отстань от героя. Это самое важное.

Интервью из цикла «Чернила: сборник журналистских историй от мастеров слова», часть вторая. Первая часть здесь http://stellachirkova.ru/index.php/2-uncategorised/177-intervyu-o-zhurnalistike-dlya-proekta-chernila-chast-1
автор Наташа Евлюшина

Читать другие статьи Стеллы по теме СМИ обо мне