Отец дал мне так много, что ценность этих даров открывается для меня до сих пор. И я до сих пор не решила, что было самым главным и самым важным. Может быть, то, что он всегда видел во мне меня, я рано начала это чувствовать. Он смотрел не как на дочь-наследницу-продолжательницу-умницу-отличницу-красавицу и так далее, он смотрел на меня, он видел меня. Я сорок лет наблюдаю, как почти никто из родителей не видит своих детей, и детям это кажется нормальным, и родителям это кажется нормальным, и мало кто вообще задумывается на тему. Может быть, это.
Может быть, то, что он показал мне, как работает тактика "сидеть у реки", и с тех пор я никогда не мельтешу, а ко мне по реке приплывает все, что положено, включая и трупы, и более приятные вещи, но я не мельтешу и тогда, и отсутствие мельтешения - это, пожалуй, главное мое достижение. Может быть, это. Может быть, то, что он никогда ничего от меня не ждал и однажды прямым текстом сказал, что лучше всего на свете быть мной, и это не сможет никто, кроме меня, а на все остальное способны и другие. Может быть, это. Может быть то, что он не давал советов, но если я настаивала, спрашивал, кажется ли мне произошедшее достаточно важным, чтобы взять его с собой в посмертие или хотя бы вспоминать перед смертью - и все мои проблемы оказывались ничтожными и решаемыми тут же.
Отец подарил мне чудесную фразу, применимую к любым неприятностям: "Как ты считаешь, будет ли это иметь значение через сто лет". Я пользуюсь этой фразой до сих пор и не знаю способа лучше. Может быть. это. Может быть, то, что он никогда не сомневался в моей способности справиться со всем задуманным, будь то победа в самом крутом конкурсе, куда я влезала или поездка автостопом зимой в одиночестве далеко на север. Отец никогда не предполагал, что мне может не хватить силы, ума, фантазии или еще чего-то, если я захотела и собралась. Может быть, это. А возможно то, что отец никогда ничего не говорил (и я представить не могу его, произносящего подобное) на тему размножения, про внуков-наследников-продолжателей, женское призвание-роды и так далее. Хотя в его возрасте для многих было бы простительно высказаться насчет успеть увидеть внуков (не для него, конечно, ему бы я не простила). Но никогда он не видел во мне инкубатор-на-ножках, не прикладывал ко мне мерки вынашивательницы-его-будущих-внуков. Наверное, для меня-взрослой в нашей дружбе это было важнейшее знание - друзья ценны сами по себе, друзей не используют. Может быть, это. Я не знаю. Я действительно не знаю.
Сначала я обожала его, как внимательного родителя, который всегда был рядом. Потом я любила его, как человека, который меня слушает и слышит. Потом я восхищалась им, как будущим другом, который принимает меня целиком. Потом я была с ним, как с лучшим другом, с которым мы почти всегда молчим - молчим вместе. Молча мы делали столько невероятно прекрасных вещей - мы выгуливали сенбернара, лечили кошек и дрессировали ворону, мы ходили в походы, мы соревновались в гребле, мы паяли, мы писали программы для игр на калькуляторе и часами, а то и ночами играли в никому не понятные вычисления, мы вдвоем читали никому не интересные книги и никогда их не обсуждали, мы чинили мебель, мы убирались, мы готовили, мы вырезали и выжигали, мы курили трубки и чистили их до блеска, мы собирали из конструктора роботов, мы делали старинное оружие, мы придумывали трехмерные шашки и морской бой, мы переносили классические романсы в заведомо странные тональности, мы складывали фигурки из танграма, мы перерисовывали картины по клеточкам и, наверное, сейчас нас сочли бы парой аутистов, но нам всегда было интересно, неважно, что никто больше не мог участвовать в этих развлечениях, поскольку никто не понимал, как и что надо молча делать.
Может быть, благодаря всем этим совместным занятиям, я поняла, что нет смысла тратить время на мужчин, которые не хотят всегда быть рядом, пусть даже молча и пусть даже делая никому не понятную ерунду. Я всегда выбирала тех, которым моя компания в любом деле казалась интереснее любых развлечений во внешнем мире.
У меня уже много лет снова есть лучший друг, но я все равно скучаю по отцу. Не потому, что он мог бы дать мне больше, а я неблагодарная, и мне все мало. Просто скучаю.